Всякий раз, когда судьба приводила ее в Анталью, Бланка ощущала странное внутреннее сродство с этим городом. Светлая, радостная, задорная Анталья оживленно гудела, как восточный базар. Через пару кварталов вдоль по улице Джумхуриет Бланка покорно сдавалась в плен дурманящему бормотанию местных джиннов и сладкоголосым напевам пери.
Анталья помнила свою поклонницу. Ежедневной звенящей песней жизни она говорила непокорной собирательнице даров судьбы: «Я люблю и буду ждать тебя всегда — только не сдавайся».
Бланка в глубине души не верила Анталье, но не могла освободиться от своей страсти. Возвращаясь в средиземноморский город, она снова искала ответ на вопрос: «Когда?» в прибое, омыващем булыжные мостовые Кале Ичи*, облитого лучами солнца и пропахшего рыбьей чешуей.
***
Говорят, не возвращайтесь туда, где когда-то были счастливы. Врут, все врут, не верьте. Возврат подобен отмене смертного приговора за минуту до казни. Это восторг и жажда жизни. Бланка в эйфории порхала, как безумная бабочка, по узким улочкам Старого Города, от одной чайханы к другой.
Чай в Анталье. Маленькая пиратка впервые раскрыла прелесть его горечи в укромном местечке в самом начале улицы Казыма Озалпа. Чай был свеж и горяч, как чувства молодой авантюристки. Впечатления пьянили, бутоны на деревьях наполняли пряный воздух сладкими ароматами.
Сегодня, как и раньше, рядом со скромной чайханой продавец симитов** торговал ароматной выпечкой, и Бланка не могла отказаться от удовольствия вгрызться в хрустящую корочку кунжутного бублика.
Даже толстый кот Фындык, глава местной котомафии и отец многочисленного потомства, по-прежнему лежал, развалясь, на старом месте, напротив магазина бытовой техники на Шарамполе. Фындыку не было дела ни до ностальгирующей Бланки, ни до идущих мимо людей, ни до возгласов поваров из множества закусочных: «Tavuk döner! Beş liraya tavuk döner! Buyurun-buyurun-buyurun!!!»***.
***
Пестрые пятна вывесок, смешение манящих запахов в прогретом солнцем воздухе района Муратпаша, шум моторов и голоса прохожих, влажный соленый зной — все кружило Бланке голову. Она кожей чувствовала искрящееся магическое тело города. Пиратское прошлое цветущей Антальи по-прежнему жило в полированных камнях мостовых и черных дулах настоящих пушек, смотрящих прямо на море. Бланка иногда мечтала, как она надела бы треуголку и навесила на бок шпагу, а потом вышла бы смело на палубу скрипящего фрегата и скомнадовала шайке морских разбойников: «А ну, сухопутные крысы, чего расселись! Сойти с банки! Поднять все паруса! Пушки заряжай! На абордаааж!». Трепет и волнение поднимались в душе — как и всякого подлинного пирата, засидевшегося на суше. Бланка бесконечно долго ходила вокруг маленького уютного причала Старого Города, смотрела на мачты прогулочных яхт, слушала шум волн и наблюдала, как ловко маневрируют рыбацкие лодочки.
***
Каждая деталь картины имела смысл, любой запах, звук, движение обросли историей. Однажды возле круглой цитадели Хыдырлык Бланка увлеченно исследовала сухие золотистые тропинки, прикасалась к теплому металлу старинных пушек и фотографировала синеву моря. Потом долго шла вдоль обрыва 45-метровой высоты, на котором разлеглась вся старая Анталья. Сидела в кафе над морем, откуда можно было часами созерцать яркую и по-домашнему милую историческую часть города.
Бланка пила чай, снова терпкий чай, и просто смотрела на минарет Йивли Кесик и острые кипарисы, на опутанные вьюнами, виноградом и бугенвилиями традиционные турецкие дома XVII века, превращенные в гест-хаузы, лавки ковров и пряностей и аутентичные рестораны. «Я бы не хотела ничего другого, если бы поселилась в одном из этих домов над морем, пропитанных пылью веков, и каждое утро распахивала бы окно, чтобы впустить свежий бриз и лучи солнца, — думала романтичная Бланка. — Торговцы и рыбаки кричали бы что-то внизу, великой силой звучал бы эзан с минарета Йивли Кесик, я спускалась бы в крошечный семейный ресторан, чтобы насладиться турецким завтраком, глядя на невероятную бирюзу воды, а все спешащие в школу дети и степенные старцы с утренними газетами под мышкой с улыбкой желали мне: ‘Günaydın!’»****.
***
Со временем Анталья только хорошела. Любимые старые местечки Бланки органично дополнялись новыми современными деталями. Возле Дёнерджилер Чаршысы целую улицу украсили разноцветными зонтиками. Восхищенная Бланка, щурясь, ловила красные, желтые, синие, зеленые, пурпурные отсветы, превращающие обычный переулок в красочный фонтан.
А древнеримские фигуры в тогах и со смартфонами и камерами в руках? Бланка находила актуальное искусство весьма уместным на причудливых и пестрых улицах Антальи. Традиционные забегаловки, где продавали рис с фасолью, пийяз и маленькие плоские котлетки — кёфте, чередовались с новомодными пафосными кафе вроде «Леман Кюльтюр». В первых пили чай, курили и читали газеты турки старой закалки: в усах, мятых кепках и с четками, во вторые приходили их озападненные внуки в узких джинсах и эспаньолках — выпить пива, пострелять глазами в девчонок и снять пару селфи на фоне модной вывески для инстаграма.
***
Бланка любила контрасты Антальи. Ее жителей. Ее важных котов и воздух, пахнущий флердоранжем. Она обожала находить знакомых персонажей там же, где она встретила их впервые.
Если из старого лимана подниматься по узкой лестнице наверх в ресторан «Мермерли», на одной из площадок можно послушать заунывные тюркю старого седого аксакала, тянущего их под однообразный аккомпанемент танбура.
— Сколько лет, сколько зим! Вы все тут же, амджаджим!***** Помню вас, как и пять лет назад! — смеялась счастливая Бланка, бросая в кучку разноцветных монет две лиры.
Дед улыбался в белые усы и кивал головой, выпрашивая мелочевку у проходящих туристов. А Бланка уже устроилась наверху, на открытой террасе «Мермерли» с запотевшим бокалом янтарного напитка в руках. Морской ветер, первый абориген цветущего города и его преданный поклонник, трепал каштановые кудри пиратки и иногда вдруг по-хулигански окатывал ее лицо облаком мельчайших соленых брызг. Шар восторга в груди расширялся и лопался, орошая сердце Бланки трудно объяснимой волной легкости и пустоты, от которой оно начинало биться быстрее.
«Черт побери, ради таких моментов стоит жить. Не размазывать счастье по серым будням, а выхватывать его редкие апогеи!»
Бланка заново узнавала любимый город, но образы прошлого нет-нет, да возникали перед глазами.
На улице Гюллюк в одной из закусочных с турецким фаст-фудом, куда маленькая разбойница зашла пообедать, по-прежнему работал по-птичьи сухопарый шеф Мустафа.
Бланка поздоровалась, и он с удивлением сказал:
— Да, я помню, но в последнее время не вижу вас… Где вы сейчас?
Она только криво усмехнулась, а перед внутренним взором за один миг пронеслись последние несколько сумбурных лет, проведенных в других дальних краях.
***
Анталья подняла Бланку на вершину наслаждения, с которой было так легко сорваться в пропасть невоплощенной мечты. Чувствительная собирательница моментов в погоне за невещественным воспринимала все слишком остро. Ее торопливый ум проживал события быстрее, чем они происходили. Бланка сама не давала мечте осуществиться. Ей не оставалось ничего другого, как пытаться вместить длинную счастливую жизнь в прекрасной Анталье в череду разрозненных моментов — коротких, а потому насыщенных. За один день она проходила трассу памяти: Гюллюк, где продают майки и сланцы по пять лир, кормят мясными дёнерами — по семь, бьют фонтаны и гуляют манерные юноши с косичками и бородами на породистых лицах, античные врата Адриан Капысы, Ышыклар, Казым Озалп — место обитания легендарного кота Фындыка, а потом недавно выстроенный торговый центр «МаркАнталья» и назад к бульвару Йенер Улусой, в сторону длинной улицы Гюллюк, мимо примелькавшегося городского отеля «Антроял», и далее в глубь города, влюбленного в саму жизнь.
Иногда от очаровательной маленькой площади перед древней часовой башней Бланка спускалась вниз по улице Али Четинкая мимо сверкающих витрин ювелирных магазинов и копеечных вещевых развалов к району Догу Гаражи и возвращалась обратно. Но никогда в конце своего пути она не находила искомых ответов — мечта лишь дразнила путешественницу.
Когда Бланка покидала Анталью, в муках постэйфорической абстиненции ей на ум приходили радикальные идеи — бросить попытки, никогда больше не возвращаться. Забыть неизъяснимое блаженство. Но город-мечта вошел глубоко в ее вены, пророс в кости, затаился в самом основании черепа. В Анталье Бланка была сильна, как нигде, — зритель, актер, режиссер и сценарист неплохого арт-хауса о собственной жизни.
Пиратка шла на абордаж мечты снова и снова. «Веселый Роджер» ухмылялся на ее флаге, и клинок намерения сиял наточенным лезвием в лучах южного солнца.
* турецк. Kale İçi — Старый Город, исторический центр Анталии
** симит — вид турецкой выпечки, похожий на хрустящий бублик, обильно посыпанный кунжутом
*** турецк. — Куриный дёнер! Куриный дёнер по пять лир! Просим-просим-просим!
**** турецк. — Доброе утро
***** от турецк. — дядюшка
Анталия хороша, хотя, конечно, здесь много и других прекрасных мест 🙂
Разумеется. Просто Анталия первая и самая сильная любовь 😉
Жизнь вообще штука опасная, а из сетей нужно уметь выбираться, а еще лучше — не попадать.
Жизнь вообще штука опасная…
Хочу в такую вкусную Анталию…
Опасно. Раз окажешься в ее сетях — и все, увяз по уши