— Я, вообще, не понимаю, чё все нахваливают: «Тайки, тайки..! Мол, и такие они и растакие…». Ниче особенного, с нашими лучше, — недоуменно пожимая плечами, искренне изумлялся мой менеджер Виктор Дыба в порыве откровений о своем бурном прошлом. — Е@&нутые во всю голову — это да! У меня с ней было-то два раза, а она уже невесть что возомнила, права начала качать, увидела, как я подвозил на байке 50-летнюю Ольгу Леонидовну, тетку одну местную, так и давай, мол, а кто, а что, почему и зачем! П@здец, бл@дь!
Сначала — извольте трахомарафон!
Разумеется, Виктор Дыба обретался на знойных просторах Сиама вовсе не за тем, чтоб нести культуру в массы, оздоравливать тайский отельный бизнес и радеть о благополучии неприкаянных постояльцев Ивы Резорт. Боже упаси. Витя на волне, он поймал за хвост дерзкую заразу-удачу, да не просто поймал, а поставил раком. Удача счастлива, Витя, хоть и коротает вечера с «постоянной девочкой», нет-нет да и взбрыкнет копытцем, что твой сатир, да рванет за полночь в шумный бар, чтоб промочить горло и размяться среди местной дробной тайской фауны. Он мастер. Прошел огонь, воду и медные трубы, групповухи всех видов, пип-шоу, и даже боюсь представить, что еще.
— Надо натрахаться сначала! — с видом специалиста заявляет он. — А то ведь семейная жизнь – совсем не то… — набегает скупая слеза на его глаза, налетает грусть-тоска по былым денёчкам. — Я прихожу с работы, зае@&нный, она тоже…
Может, мне и хотелось бы спросить его о чувствах, о чем-то, что лежит выше первых двух чакр, да язык не поворачивается, глядя на эти толстые сытые щёчки и начинающее выпирать 26-летнее пузико Вити Дыбы, супер ЭмСи-Восемь-Лет-В-Промоушене! Витя окончил актерский факультет, всю жизнь по клубам и тусовкам, вся его судьба — это пати, флайеры, микшерский пульт, стакан алкоголя в руке и безнравственные тёлки в свободном доступе. Он знает, как надо, он круче всех других самцов, он х@еет от всего этого п@$деца вокруг, в «Рашке» ему делать нечего, ибо нет там приличных условий для бизнеса, и рожи постылые вокруг, и хамло душит, и разруха в головах.
А в Тае, извольте-ка, не жизнь — малина, народ улыбается, народ на расслабоне, все легко, все тебе рады, и не важно, что как был ты фарангом, так и помрешь, и каждый завалящий таец априори будет считать себя выше тебя.
Потом можно и в монастырь
Витя ж тут буддистом стал за два-то года своего гастарбайтерства*. Он покупает себе статуэтки Будды, ходит в храм к монаху, который исправно повязывает ему волшебную ниточку на руку, регулярно «чистит карму», критикует христианство, в пух и прах разносит ислам. Подумывает «свалить» в монастырь на время.
И неважно, что его буддизм не спасает его от мирских привязок типа тщеславия, алкоголя, секса и подобного, неважно, что Витин язык стоило бы вымыть с мылом — Витя буддист, и ну-ка-тока-вякни-че-нить-против-бля-что-может-быть-хорошего-в-Рашке?!
Если в первые дни своей адаптации на чужбине я пыталась найти в начальнике положительные стороны, что-то оправдывала, на иное закрывала глаза, то недавний случай полностью расставил точки над i, склонив меня к окончательному решению покинуть это место.
Но внутри всё то же гниение
Витя решил напечатать новые брошюрки с рекламой экскурсий, он бодро взялся за дело, когда я случайно проходила мимо и обратила внимание на такие мелочи в орфографии как elefant вместо elephant, coocking вместо cooking и dialy вместо daily.
— А, это старая версия, — протянул Дыба. — Да ладно, хрен с ним, кому это надо, на обложке вот это исправим только…
На следующий день я робко попыталась призвать Витю к ответственности, на что тот махнул рукой и велел мне печатать весь тираж (120 экземпляров).
Делать нечего, взялась исполнять. Все бы ничего, да тут как на грех вмешался менеджер фронт офиса кун Нын**, взял в руки злополучную брошюрку и заявил, что все это надо исправлять, а потом понес запортаченный тираж к самому генеральному.
Когда меня спросили, я ответила честно, как меня мама учила, ведь «правду говорить легко и приятно». Слила начальничка за милую душу.
Минут через пятнадцать запел мобильник, а потом мне в ухо благим матом заорал Виктор Дыба:
— Ты какого х@я творишь?! Ты, бл@дь, сука, что делаешь?! Ты зачем Ныну сказала, что, бл@дь, видела эти опечатки?! Ты чё, совсем, штоле?! Это п@здец!
Сим возвышенным стилем нашего «великого и могучего» Витя визжал в трубку минут десять, виртуозно компонуя всевозможные обсценности в своей непередаваемой манере. А в конце, будучи буддистом и поминая, видно, наставления учителей, ответил «Пожалуйста» на мою реплику «Спасибо за все грубости!».
Мне вот интересно, а карму он уже почистил после того, как излился грязью на ближнего своего за собственную же ошибку? А еще хотелось бы спросить: «Ты понимаешь, что бежишь от себя самого? Ты сам — далеко не лучшее выражение менталитета презираемой тобой Рашки, ты чуть выше других приподнявшееся быдло, ты Иван, не помнящий родства, и ты же Фома неверующий, ты пытаешься прикрыть свои нечистоты заграничным лоском экзотики, но от тебя несет разложением, парень!».
* ибо никакой рабочей визы ему никто не сделал
** на самом деле, Нын, Он, Эм, Той, Ив, Бом, Тии и иже с ними — это прозвища, которые носят все тайцы. Заметьте, даже в этом они неискренни и коварны: сначала напридумывали себе имен типа Варапорн Раттанасаксофон, а потом прикрылись кличками-обрубками. Не страна — зверинец!
