Как же мне бесконечно смешны эти доводы об ужасном климате, о российской жопе и неустроенности. А еще смешнее эти иллюзии на тему, что ТАМ в разы лучше и сразу отпустит, захорошеет, зафартит и вообще «жить у моря — что может быть прекраснее?!».
У вас, возмущенных мечтателей, что, совсем не было детства? Не бегали гурьбой по подворотням, не скакали по крышам гаражей, не лазали по поленницам в бабушкиной деревне летом, не стреляли из лука, сделанного папой, не тырили ранетки из соседских огородов? Ваше сердце не окутывает золотисто-белая дымка, когда вы думаете о местах, в которых росли и от которых брали силу?
Мое — дюже окутывает. Сердце такое глупое: всё чувствует и не умеет закрываться. Капиталистическая мясорубка турецкого кадрового агентства Asa Group, про которое я написала в предыдущей части серии под тегом #голаятурция, перемолола цветные стекляшки калейдоскопа иллюзий. Красивые картинки-заманухи распались, и в гудящую воронку ищущей души ухнула лавина ностальгии.
Сейчас расскажу о серьезной причине (кроме того, что была жертвой турецких эксплуататоров), заставившей меня «променять» жизнь у моря, наглую красоту юга и его палящее солнце на скромное обаяние родных полей-лесов-и-рек. Внимание! Это пост для любителей смотреть правде в глаза. Без шор.
Читайте всю «Голую Турцию»:
Слаба на загранОК
Выезжать за границу рекомендовано не каждому. Экзальтированным и ненасытным натурам вроде моей категорически запрещено. Стоит раз принять наркотик странствий — и рукой подать до передозировки. Когда меня впервые «прижало» в чертовом тайском отеле Ива Резорт на острове Ко Чанг, был написан пост о русских классиках, Чингисхане и родной постели. Прививки оказалось недостаточно. Новые «грабли» случились в возлюбленной Анталии, и здесь уж ностальгия крепко взяла за горло. Ностальгия в основном значении «тоски по родине» (словарь С.И. Ожегова).
Поначалу — после первой поездки в Турцию — я была воплощением отрицания. Казалось, если уеду из страны, то стану кем-то еще, не той, кем родилась. Идея сводила с ума. Наркотик встроился в структуру бродяжьей души и отравлял ее 24/7.
В параноидальном стремлении к цели я стала экспертом, влюбилась в Анталию, влезла там в каждую дыру Старого города. Однажды некий мужчина сказал, что со мной у него ассоциируется песня Comandante Che Guevara в страстном исполнении Натали Кардоне. С жаром творца революции я иду по жизни к целям, которых действительно хочу. Я превратилась в миссионера ближневосточной республики — и не дай бог кому-то критиковать ее в моем присутствии. Есть ныне в Турции новая поп-звезда Мануш Бабá. Смуглый бородач с волосами стального цвета и, конечно же, томным взглядом османского праправнука. Его песней Ben sana vurgunum я могла бы пропеть о своей любви к Анталии. «Я в тебя влюблена». Глубоко, отчаянно, надрывно, безнадежно. В твоих прогретых солнцем камнях стучит мое сердце, твоя морская соль течет в моих венах, твоя нота звучит в унисон с моей.
В общем, нечто розово-сопливо-невразумительное под развеселые зурну-дарбуку.
Но ведь про «выйду ночью в поле с конем» я пела еще в студенчестве, когда запросто могла прийти на пару в венке из одуванчиков. Или ночевать всей компанией на квартире у подруги, гулять до утра по набережной, рисовать готическими буквами извинительный плакат для строгого преподавателя истории зарубежной литературы XX века… Петь расторгуевского «Коня», сидя с девчонками в кофейне в центре города, и получать от этой песни какое-то сумасшедшее удовольствие, вдувающее счастье в легкие.
Турецкий наркотик заменил собой здоровую материю разума. Вирус бродяжничества влез в русский мозг и прописал там чуждый мне культурный код.
К счастью, он оказался слишком слаб для души шириной от Калининграда до Чукотки.
Перепрошивка ассоциаций
Путь домой занял десять лет. Наверное, я сделана из нитинола и за десять лет сумела принять первоначальную форму.
Почему человек, готовый вкалывать за копейки, лишь бы в стране мечты, вдруг побросал все эти «моря-цветы-красоты-пальмы-острый-перец» и с нетерпением ждет зимы, чтобы ловить ресницами снежинки и дышать морозом, укутавшись в павлопосадский платок? Катализатор — ЧТО?
Писающие от Туретчины кипятком, зажмурившись, пролистывайте. Ответ совсем не толерантный, зато честный.
Внезапно я открыла глаза здравомыслия, осмотрелась и поняла, что страна, где половина женщин ходит в старушечьих платках и балахонах из-за извращенных капризов отцов и мужей (прикрывающихся священным Кораном), где крестьяне нередко насилуют домашних животных из-за извращенного понимания естественной сексуальности, где вообще у населения очень серьезные проблемы с сексуальной и социальной свободой женщин, и немалый процент этих самых женщин по сей день живут в косности и апатии, а их дети растут крайне избалованными, невоспитанными и плохо образованными, поставляя стране очередное поколение безграмотных лавочников с синдромом «ислама головного мозга»*, — это не моя страна.
Вау, что за экстремистские нотки, Надя? Ты ли это?
Нация барышников. Фермеров, торгашей, нечестных, алчных спекулянтов, способных подраться из-за пары долларов чаевых.
Нация уткообразных женщин-интриганок, с которыми не о чем поговорить, кроме «муж-дети есть/ а когда?/ а братья-сестры есть? нет? а почему?/ а у вас там в Москве все время снег?/ Москва и Россия — это разные страны?». Женщин, в душе и на деле люто ненавидящих «понаехавших» иностранок.
Нация невежественных деревенщин, до сих пор верящих, что «не приди тогда Ататюрк, мы бы и сейчас были великой Османской империей и правили миром».
Самодовольные, ограниченные в интересах и необходимых сегодня знаниях об остальном мире тупицы.
Чтобы ассимилироваться в турецком сообществе, мне пришлось бы стать одной из них, принять правила игры. Прогнуться еще ниже. А зачем оно мне, если уже за девять месяцев на рабочем месте в «Аса Груп» я занедужила от невесть откуда взявшегося чувства второсортности.
Представьте, зашли вы в гости на чай. Предположим, в гости не к самому закадычному другу, с которым сто пудов соли съели и которому пофиг, если вы прольете малиновое варенье на чистую скатерть, а к семье коллеги или вообще с деловым визитом заглянули. Рабочая эмиграция больше на деловой визит смахивает, не так ли?
Сидите, как кол проглотили, у вас на носке дырка и вам неловко, ваш чай остыл, вы стесняетесь попросить еще, опасаетесь взять лишний кусочек сахара или залезть с ногами на диван, снять теплый свитер, нервничаете, как бы не нассать на забыть поднять сиденье хозяйского унитаза и случайно не разбить хрупкие безделушки на комоде.
Комфортно вам? Теперь вспомните момент возвращения домой. Расслабление. Сброс масок и теплых свитеров. Долой носки с дыркой — можно с босыми ногами хоть на диван, хоть на ушах стоять. Чая и сахара сколько влезет. Да еще и бутерброд с маслом пропустим по тому же маршруту. Дома — это не в гостях. Дома вы сами хозяева.
Я заработала неожиданную перепрошивку «турецких» ассоциаций (а заодно и всех зарубежных). Солнце, пальмы, бугенвиллии, гостеприимство, кухня, песни, сериалы, тип внешности, запахи лимонного одеколона, кебаб-дёнера и весеннего флердоранжевого цветения в моем подсознании утеряли свою эйфорическую эндорфиновую окраску и получили новый ярлык — ЧУЖОЕ, СТРЕССОГЕННОЕ.
ИНОстранный менталитет, система ценностей и тараканов в голове никогда моими не были и не станут.
Не могу я взять свою русскую прямоту, обтесать и впихнуть в турецкую извилистость мышления. Не могу искреннюю русскую жалостливость и способность любить притушить и превратить в турецкую расчетливость. Русский юмор и иронию — в турецкую слащавость речи. Русский смекалистый подвижный ум — в турецкий эмоциональный и «туннельный». Как Чацкий, я — «служить бы рад, прислуживаться тошно» — не могу вместо конструктивного рабочего диалога вести восточные подхалимские игры, выпрашивая благосклонность начальника и зарабатывая очки в коллективе. Проклятье, мне как-то не по себе среди людей, хмелеющих от пол-литра пива. Я давно не нахожу смешным ужас турков перед сибирским климатом («Амаан! Я там умру!»).
Вообще, это просто чертовски отлично, когда полгода адские морозы, — нечисть не выносит холода, господа хорошие.
Чем бы я в итоге стала, через «не хочу» впихивая в себя чужие убеждения и привычки? Точно не турчанкой (свят-свят!). Скорее амебой со смазанной национальной самоидентификацией. Думаете, местные оценили бы (про обструкцию соотечественников молчу)?
Нужно отдать туркам должное: они в высокой степени патриотичны. На первом месте всегда родная страна и культура-песни-пляски-кухня-обычаи-традиции-заветы-дедов. Другое дело, что пост-османы продолжают вариться в собственном соку, не стремясь к приобретению иных поведенческих и культурных паттернов. Живут в скорлупе, которая защищает и ограничивает.
Это я к тому, что турок никогда не поступится привычками, усвоенными с детства, ради сомнительного удовольствия эмигрировать в другое государство. У него за редкими исключениями никогда не появится цель «свалить».Турок остается турком, даже если его жена хохлушка, в руке американский айфон, под жопой немецкий мерседес, а сам он в центре Берлина.
Погода — фигня
А дома осенний дождь уютно барабанит по карнизу. Позвякивает «музыка ветров» на гардине. На кухне терпкий, горячий чай и желтый свет бра, радио бормочет местные новости и прогноз погоды… Если выйти за порог, то в мире вокруг все будет привычным и родным: черноземная грязь, нахохленные голуби у люков, насупленные бабки — на лавочках возле разноцветных клумб; у ближайшей пивнушки будут отираться квартальные алкаши («Братья Коголики»), в их матерных перепалках — вся Русская Душа; там, дальше будут знакомые до каждого камня тропинки во влажной березовой роще, исторические сталинки с потрескавшейся штукатуркой, перестук трамвайных колес, молодежь торопится на первую пару в медакадемию и мамин политехнический колледж… и тонкий аромат грядущей зимы в воздухе, а после — новая весна. И все повторится.
— Надя, погода — фигня! — уверенно заявила подруга суровых дней «Джустика» Саша, с которой мы встретились пять лет спустя в турецком Манавгате, где Саша жила в законном браке уже три года как.
Для справки: эта «тургеневская барышня» во времена работы в отеле Justiliano Hotel пылала отрицанием всего российского посильнее даже меня. Мысль о необходимости возвращения в родной Муром по окончании туристического сезона загоняла ее в депрессию: Саша проклинала снег, морозы, серость и скуку небольшого старинного городка на Оке.
Однако три года непрерывного проживания в ближневосточной республике повернули тумблер в ее голове. Меня подмывало произнести сокровенное: «Я же говорила!», но радость за выздоровление подруги от турецкой лихорадки пересилила желание поёрничать.
Я жду снега. Погода — фигня, когда глубина ностальгии достигает предела. Подумайте, каким должно быть состояние неприкаянной души на чужбине, если готов и в снег, и в сырость, и в грязь, но домой. Погода — последнее, о чем думаешь, когда прижмет.
Темными анталийскими вечерами я смотрела советские фильмы про гардемаринов в большой полупустой съемной квартире. Смаковала запеченные острые крылья, запивала «Эфесом», смахивая слезу от сцен зимней конной охоты и невероятной по красоте высокочастотной песни «Разлука»:
Быть может, нам не размыкать счастливых рук,
Быть может, нам распрячь коней на веки вечные…
Но стонет север, кличет юг,
И вновь колес прощальный стук,
И вот судьба разбита вдруг
О версты встречные!**
Острые приступы тоски по родине накатывали во время изматывающих рабочих будней. Сначала непрерывной чередой звонок от клиента, претензии на срыв сроков и непрезентабельность кандидаток с Бали, вотсапп разрывается от десятка чатов с агентами, злющий офис-менеджер Мехмет бей орет благим матом из своего угла, шею навечно свело от сидения в кресле перед монитором, лысый Ясин подбросил еще пачку документов на оформление рабочих виз, и, как вишенка на торте, владелец сей богадельни косой Себих, словно не замечая, что люди пашут, не разгибаясь, вымораживает вскользь брошенной ремарочкой: «…ах, и это профессионализм». На глазах выступают слезы бессилия. А потом дискретные стробоскопные вспышки выхватывают из омута памяти цепочку кадров: обочины моей улицы в Кировском и летняя кафешка в роще — это безопасно; прогретая трава над речкой, стрекот кузнечиков, бесконечные километры лесов и полей по дороге в Яю — безопасны; озеро Анжерское в лучах июльского солнца и веранда в бабушкиной квартире, вся в цветах, — это безопасно; запах свежих булочек и печного дымка в деревне — это мое, родное; неулыбчивые люди в дребезжащих маршрутках — родные; медленный отход природы к зимнему сну в дождях и промозглых ветрах — безопасный и знакомый с детства; застывший морозный воздух января, заиндевелые деревья, дети, катающиеся с горок, — родные; далекий сибирский уголок, малая родина, вся наполненная воспоминаниями и энергетически сильными местами — ТАМ мне будет лучше, чем здесь.
Чувство безопасности — то, чем ностальгия подписывается под воспоминаниями и ассоциациями. Красная нить. Альфа и омега.
С мыслью: «Я не беженка какая-то! У меня есть своя страна, огромная и великая, с таким наследием, что туркам даже не снилось. Свой дом. Зачем мне жить на милости хозяев, как собачонке, лизать хозяйскую руку, ожидая сладкую косточку — гражданство?» я нестерпимо захотела окунуться в русскость. Начать наконец жить радостями и горестями своего народа, а не чужого. Если и служить, то своим, если уставать, так от своих, если и раздражаться на кого, то на своих.
Научиться ЛЮБИТЬ своих.
Русская душа — это лететь одинокой протяжной нотой над полем зеленой пшеницы в предрассветном тумане, наплывающем с речушки на дне оврага, когда горизонт уже прочертила малиново-золотая заря. Это значит быть бесконечным во времени и пространстве, растягиваться на 11 часовых поясов и четыре климатических зоны от арктики до субтропиков. Это находить свое присутствие на орбите Земли и ласково смотреть оттуда на мерцающие паутины мегаполисов планеты. Это быть занозой в заднице целого мира. Быть строкой из песни Лепса: «болью отзываются во мне этой молодой луны крики», ну, или из знаменитого есенинского: «белая береза под моим окном принакрылась снегом, точно серебром…».
Русскость — на пуантах Майи Плисецкой и на прицеле автомата Калашникова. В красивом танце атомных ядер боеголовки комплекса «Тополь» и в витиеватом разноцветье гжели и хохломы.
Быть русским — это кармическое предназначение. Для лучших из лучших.
Не пропустите: финальный аккорд трилогии под тегом #голаятурция — в жестком ядовитом памфлете о так называемых «турецких женах» как собирательном образе тётеньки, ищущей импортных удовольствий/ жизни/ разочарований и подтверждения одного популярного заблуждения о том, что «в России мужиков нет».
* я не против ислама, не против христианства, иудаизма, индуизма, буддизма и прочих -измов; я против скотского отупения на почве религии и слепого стремления навязать свои убеждения другим
** текст песни Елены Камбуровой
Боже, окрошка мыслей оголтелых, истеричка, мелющая вздор. Крутая, как яйцо, пытается вещать о чем не ведает и не знает, но считающая себя ексЭртом с гжелью в крови и хохломой в голове.
За цельность почтения тебе пятерка, милая Мила. За такой неравнодушный коммент — тоже 👌 а по сути: уверена, ты сможешь написать еще круче о том, о чем, конечно же, знаешь лучше меня. Про таких, как ты, будет следующий пост😘
Вы полностью оправдываете свой никнейм — Bumagomaraka, марать здорово получается. Пишите, раз Вам легче становится, бумага, не человек, вытерпит все.
Да, я Бумагомарака, а вы, судя по всему, совсем не чувствуете самоиронии ни в названии блога, ни в мои постах 😉
все вроде правильно, но в целом — неструтурированый турбулентный эмоциональный протуберанец. Струдом дочитал до сердины (сорри)
Вау! Зато, смотрю, нашли время на то, чтобы залогиниться в блоге, дабы откомментить сей протуберанец (коим он и задумывался изначально — блог — вещь субъективная). Благодарю 😉👌 и да: концовка там ниче такая, кстати
любопытство победило вот и начал читать, меседж ясен и я согласен с ним, но уж правда все как то сумбурно на эмоциях…
На эмоциях? Про то, как меня накрыла ностальгия? Серьезно?
Вы бы сухим языком докладной написали? Почитала бы…
Специально прочел концвку))) поэтично..
Гоголь нервно курит вместе со своей тройкой))
Ого, удостоилась троллинга в отсылке к Гоголю.
Вот уж не думала, не гадала